Во многих публикациях возникновение села Ново-Михайловка датируется 1928 годом. Когда в результате дождей и подъема грунтовых вод, часть Ляпуново оказалась под угрозой затопления,  жители перебрались на новое место. За их переезд был и тот факт, что летом стоило большого труда проехать из Ляпуново на пашню. Переезд на новое место ляпуновцы осуществляли сплавом. Но прибыли они не на новое место, а поселились почти рядом с деревней Михайловка, что находилась на берегах озер со стороны степи. Из-за поселения на гриве (гривне) село назвали Грюновкой.

Старая же деревня Михайловка — была местом поселения ссыльных, переселенцев. Среди первых жителей называют фамилии Сауриных, Паньковых, Есиных, Овчаровых, Лебедевых, чуть позже приехали Бердюговы. Было это в конце 19 века. Люди в селе жили разные. Были и крепкие семьи, и бедные. Немало скотины имели пять семей: Сауриных, Паньковых, Есиных, Кузьма Овчаров и его отец, Лебедевы. Бердюговы тоже крепко встали на ноги: в семье Поликарпа было четыре сына, поэтому земли, которую давали на мужское население, хватало. Но Поликарп рано умер, а сыновья еще малы были, чтобы самим обрабатывать землю. Сначала поля сдавали в аренду, а потом подросшие братья пошли в батраки.

У Кузьмы Овчарова и его жены Аксиньи было три сына: Михаил, Дмитрий и Алексей. Дмитрий служил в царской армии, был офицером. В годы революции перешел на сторону красных. Вернувшись домой, женился, отделился от отца. Михаил в бору гнал смолу на продажу (позже он переехал в Озерно-Кузнецово). Хоть и жили братья отдельными домами, но всем заправлял их отец Кузьма, который строг был неимоверно. Уже женатые сыновья покуривали тайком от него, чтобы бичом не прошелся по спине.

Что же представляла собой деревня к концу 20-х годов?

Ново-Михайловка была степным селом, с четырьмя широкими улицами, хорошими крестьянскими дворами. У каждого двора были посажены деревья, в основном клены. Но зелеными улицы были не только от деревьев, а также от сплошной травки муравки на земле.

На озерах  водилась всякая птица. Гуси, журавли, выпь, кряковыеутки. А также чернеди, чирки, серяки, лысухи, кулики, чибисы. Осенью останавливалась северная птица.

В степи тоже кипела своя жизнь. Было много жаворонков, перепелов, рябчиков, тетеревов. Из грызунов водились суслики, хомяки, хорьки, тушканчики.

В лесах было полно дятлов, скворцов, ворон, сорок, кукушек и других птиц.

В лесных чащобах бродили волки, лисицы, рыси.

В селе было весело от гомона скворцов, воробьев, голубей и других пичуг.

По утрам в селе в весеннюю и летнюю пору слышался крик чаек, уток, курлыканье журавлей, в вышине пели жаворонки. А из леса слышалось кукование кукушек, песни скворцов — казалось, все живое радовалось восходу солнца. Вода озер кишела рыбой — окунем, карасем, линем.

Жизнь в селе начиналась с восходом солнца. Первое дело обиходить скотину и отправить в табун. Этим занимались девчонки и старухи, так как все трудоспособное население находилось в поле, где жили в шалашах от сева до уборки. Пахали землю плугами и букорями, а вот сеяли в основном вручную. Повесят торбы с зерном, выстроятся в шеренгу и пошли считать метры под взмах руки. Раскидают благодатное зерно и новую порцию берут. А к вечеру ни ног, ни рук не чувствуют.

Какую пору не возьми в селе - труд всегда тяжек. Взять покос или уборку. Сенокосилки и лобогрейки были только у богатых. Вот и приходилось травы и хлеба косить литовками или же в начале помогать богатеям, чтобы впоследствии они дали лобогрейку.

Лобогрейка — это обычная конная жатка. Весь механизм —  режущий аппарат, и мотовило — приводятся от рабочего колеса. Работают на ней двое. Впереди, прямо за упряжкой лошадей, сидит на подрессоренном металлическом сидении погонщик — он управляет лошадьми, держит борозду. Перед ним рычаг, с помощью которого он может приподнять перед жатки, если вдруг попадется камень, чтобы не вывести из строя режущий аппарат. У него же педаль включения всего механизма жатки.

Позади мотовила, на таком же сидении, сидит сбросчик. Он вилами сбрасывает на землю с обитого жестью отполированного полка накопившиеся копенки пшеницы. Без передышки он ворочает вилами, иначе может сломаться мотовило. Наверное, именно из- за того, что сбросчику некогда утереть лоб от пота, механизм и назвали лобогрейкой.В лобогрейку впрягали три коня. Обычно это самые сильные кони и во время уборки их кормили овсом.

Достопримечательностью села была мельница. Мощная, огромная, пыхтящая и шипящая паром, сверкающая полированными штоками, с неудержимо летающим в воздухе шатуном, гудящими, поднимающими ветер литыми чугунными маховыми колесами. На одном из них был закреплен широкий шкив и от него бесконечной лентой бежит в прорубленную в стене дыру и возвращается, шлепая швом, приводной ремень. Рядом с паровиком — бочка с водой, туда опущена трубка и, приводимая от эксцентрика, поршневая помпа подкачивает в котел воду.

Нужную температуру в топке поддерживали, засовывая в нее целые чурки дров. Это машинное отделение. А рядом находилась сама мельница. Здесь постоянно стоял туман и полумрак от мучного буса. И тоже все гудит, ходит ходуном, а в деревянный ларь из узкого рукава сыплется мука. Ее черпали плицами и насыпали в мешки. На мельницу ездили люди из окрестных сел. Другая достопримечательность — кузница. Одно время кузнецом работал Егор Камардин. Кузнец был почитаем на селе и без работы не сидел. Горн снаружи был покрыт черным налетом, а внутри весь сияет и пышет жаром. Огонь в нем раздувают меха. Кузнец несколько минут выдерживал в огне железку и щипцами вынимал ее уже белую, горящую искрами и бросал на наковальню. Орудуя щипцами, он ворочал железку на наковальне, и на нее обрушивались удары молотобойцев, сжимая, изгибая, вытягивая. Молотобойцев могло быть и два, когда деталь большая. Постепенно железо из белого становилось малиновым, а затем вишневым. Когда деталь была готова, ее бросали в воду. Именно к кузнице в годы коллективизации свозили всю колхозную технику  - плуги, бороны, сенокосилки,

Еще до коллективизации, крепкие семьи тайком покинули село, а кто не успел — попал под раскулачивание. Их, как говорили, сослали в Нарым. Таких, как Артема Каплина, имевшего 2 лошади и 2 коровы. Это было время, когда дети, ради спасения, отказывались от родителей.

Где-то в 1930 году в селе образовался колхоз «Путь социализма». Бедняки вошли в него не раздумывая: какая разница, на кого работать?

Дома раскулаченных и сбежавших михайловцев разбирали, растаскивали, пилили на дрова.

Тогда же посылали на разборку церкви в Ляпуново. Ее раскатали по бревнышку и увезли в Углы. Старушки разбирали по дворам и прятали кресты, иконы, церковную утварь.

С образованием колхоза «Путь социализма», первые годы жили трудно, хотя особой нужды колхозники не чувствовали. Земля родила не плохой хлеб, скотины было предостаточно. Год от года колхоз набирал силу, хотя пахали на лошадях, быках и коровах.

Заметно облегчилась жизнь колхозников, когда в селе появилась техника.

А в 1936 году в Михайловке была открыта машинно-тракторная станция. Приехали механизаторы с семьями, обслуживающий персонал и т.д. Село разрослось и Михайловка соединилась с Грюновкой. Новое село, насчитывающее более 300 дворов, назвали Ново-Михайловка.

В селе работал сельсовет, магазин, почта, клуб, был открыт фельдшерский пункт. Но на первом месте была МТС, государственная организация, которая обслуживала южные села района.

Начальная школа состояла из коридора, вечно заваленного дровами и четырех комнат. В двух из них находились классы, в третьей — учительская, четвертую отдали под курсы трактористов. По вечерам, механик Сергей Никитович Черников обучал будущих механизаторов. В учительской находились коллекция камней, гербарий, чучела белки, картины по природе. Со временем школу, из разряда начальной, перевели в семилетки, здание расширили. Если в начале здесь работали всего две учительницы, то, в последствии, количество педагогов увеличилось от 4-5 в 1942 - 47 гг., до 7 - 10 в последующие. В разные годы здесь трудились Мария Александровна Алешкова, Татьяна Николаевна Дроздова, Николай Кириллович Дьяченко, Федор Федорович Ходько.

МТС, хоть и находилась в Ново-Михайловке, почему - то назвали Угловской. Она находилась на окраине села. Из техники было всего несколько тракторов ХТЗ «Универсал», «Нати», но трактора постоянно покупали. К 1941-му году их было больше 30.